Сами по себе эти мероприятия были неприятны для режима, но особой угрозы не несли. Более того — были полезны, так как стравляли пар буквально в свисток. Безвекторный протест против всего плохого (даже не за всё хорошее) — ну вот чем это плохо? Массовые и масштабные мероприятия, в которых имеется и то, и другое — да, в определенных обстоятельствах они могут стать угрозой. Собственно, именно так и пришел к власти (точнее, вернулся в нее) Ельцин. Элитный статус (пусть и «экс-»), безусловно, сыграл определяющую роль, но без масштабного народного клича: «Бориску на царство!» его возвращение было бы возможным только как результат тяжелого аппаратного торга и точно не таким безальтернативным.
У протестов под зонтиком ФБК такого не было совсем. И опять же — не без помощи самой власти, которая создала Навальному мощнейший антирейтинг. Неважно, сколько соглашалось с его лозунгами. Важно, что его неприятие среди очень большой массы населения тоже имелось (и имеется) в наличии. С такими антирейтингами сложно выдвигаться как консенсусный лидер. Кстати, сам Навальный делал всё возможное, чтобы антирейтинг оставался на непозволительно для любого политика уровне. Либо Навальный просто не был политиком, либо у него действовал какой-то внешний запрет на подобные действия. В общем, и режим, и Навальный сделали борьбу друг с другом зрелищем, но совершенно безопасным друг для друга.
Но всё когда-нибудь заканчивается. Сюжет сломался в прошлом году. И пришел к своему логическому завершению.
Теперь власть окончательно взяла курс на тотальный террор, что в целом объяснимо — у нее уже нет ресурса даже имитировать, не то что играть, в демократию. А потому ей кажется, что террором можно решить все проблемы. Решить — да, но не все.
Теперь открытых и массовых митингов и любых других мероприятий не предвидится. Что создает несколько благостную, но совершенно неадекватную картину. Противоречия-то никуда не деваются. Ситуация стремительным домкратом деградирует, и с этим дубинками космонавтов не справиться. Рано или поздно, но начнутся локальные выступления по локальным поводам. Но спущенные с цепи каратели будут реагировать уже по новым стандартам — без малейшей жалости и предельно жестоко. Раз-два-пять это сработает. На третий-шестой раз либо жестокость окажется запредельной, либо ее, наоборот, будет недостаточно. И локальные протесты расширят географию.
Всё это происходило, и не раз. И у нас, и в других странах. Кстати, вчера, 29 апреля — ровно 10 лет с момента, который запустил сирийскую революцию (а точнее, гражданскую войну). 10 лет назад мухабарат Дераа схватил ребенка, который что-то невосторженное написал на стене. Обычное дело — режим в Сирии куда как свирепее путинского. Такие случаи и расправы там — норма. Одна тюрьма Седнайя с ее массовыми расстрелами и пытками, где даже привычные сирийские гестаповцы седели или сходили с ума от жестокостей, чего стоит. Но когда труп мальчика нашли примерно через месяц, все сорвалось. И точно так же — локальный протест, который был показательно и крайне жестоко подавлен, но он запустил цепь событий, которые буквально через четыре-пять месяцев сделал ситуацию катастрофы необратимой.
Мы, конечно, не сирийцы. Но у закрытых крышек на кипящих кастрюлях сценарий всегда один и тот же — их срывает.
Навальный позволял держать процесс под относительным контролем, будучи своеобразным клапаном на скороварке. Вроде свистит, а суп варится. Теперь же клапан перекрыт. И запаян. А газ под кастрюлей все прибавляют. Начинается соревнование по сопромату: когда предел прочности стенок сдастся под давлением внутри. У нас был курс «Процессы и аппараты», где мы как раз и считали параметры аппаратов, работающих под внутренним давлением происходящих процессов. Толщину и материал стенок аппарата, допустимое давление и так далее. И если бы в чертеже аппарата кто-то забыл поставить клапан для сброса давления — курсовую бы у него просто не приняли.
Режиму теперь предстоит создать новый клапан взамен запаянного. Но он пока занят тем, что бегает со сварочным аппаратом вокруг конструкции и заваривает любую микротрещину, из которой начинает свистеть. Заодно подбрасывая дровишки в костер под котлом. Как долго будет продолжаться этот абсурд, сказать сложно. Но то, что процесс явно конечен, факт.