Это, казалось бы, сугубо внутреннее решение Ирака имеет серьезное региональное значение и еще более серьезное значение в вопросе борьбы с Исламским государством.
В середине нулевых годов после оккупации Ирака войсками американской коалиции партия Баас была разгромлена, ее структуры, так же как и структуры управления саддамовского Ирака были дезинтегрированы. До миллиона человек, преимущественно члены этих структур, были вынуждены бежать из страны, в рамках "дебаасизации" десятки тысяч высших и средних руководителей Ирака были брошены в тюрьмы или убиты.
Перед деклассированными и выброшенными на обочину остатками прежней элиты встал вопрос о возвращении к власти. А значит - вопрос об идее, которую они могут предложить массам для своего возвращения. Кроме того, им нужно было найти ту социальную группу, которая станет их ресурсной базой.
Ответ казался очевидным: идея - ислам, социальная группа - иракские сунниты. Именн они оказались в наиболее угнетенном положении, и только на них можно было делать ставку.
Однако для этого лидерам баасистов вначале нужно было создать ситуацию, исключающую любые договоренности между шиитской и суннитской общиной Ирака. И начиная с 2006 года страну захлестнула волна терактов, направленных в первую очередь против шиитов. Целью террористической войны было провоцирование религиозного конфликта и перевод его в необратимую стадию.
Расчет был бесхитростный, грубый и прямолинейный, но багдадское руководство оказалось интеллектуально настолько убогим, что без проблем купилось на эту провокацию и развернуло встречный террор против суннитского населения Ирака, обвиняя его в пособничестве террористам. Сунниты Ирака оказались между двух огней - с одной стороны, для Ирака ислам в его ваххабитской версии, основанной на ханбалитском мазхабе, совершенно нехарактерен, и иракские сунниты в массе категорически не приемлют идеологию и Аль-Кайеды, и того же Исламского государства. Однако политика государства, обрушившего на суннитов маховик государственного террора, лишь отталкивала суннитов от сотрудничества с ним. Выход находился в создании суннитских племенных ополчений, сражавшихся и боровшихся против двух противников сразу, однако перелом наступил, когда Багдад сделал ставку на карательные команды шиитского ополчения.
До Арабской весны радикальные шииты были, скажем так, не в почете у Багдада, однако после захвата Мосула в 14 году у правительства вообще не осталось вариантов спасти ситуацию, кроме как вооружить эти формирования. Заметную роль в создании шиитских карательных зондеркоманд сыграл и небезызвестный Кассем Сулеймани.
Каратели, естественно, принялись выжигать суннитские территории. В сети есть бесчисленные ролики и фотографии, снятые самими шиитами, где они расправляются с суннитами, включая детей, женщин, стариков. Изощренность казней ничем не уступает самым зверским роликам ИГИЛ. При этом террор носит не точечный, а всеобъемлющий характер.
Естественно, что по мере истребления суннитское население все более радикализовывается и принимает сторону ИГИЛ, который, нужно отметить, ведет крайне агрессивную пропаганду, выставляющую только его в качестве единственного защитника суннитов. Багдад перестал контролировать банды своего шиитского "Правого сектора" - так же, как и его коллеги в Киеве ничего не могут сделать со своими спущенными с поводка радикалами.
Формализация шиитского ополчения и превращение его в официальную структуру переводит религиозную войну в плоскость свершившегося факта. Сунниты еще пытаются воззвать к правительству и требуют так же формализовать и суннитские ополченческие формирования, но об этом речи даже не идет. Естественно, что контролировать шиитов правительство как не могло, так и не сможет - даже в официальном статусе. Тем более, что для Ирана очень выгодно иметь под боком слабого соседа под надзором своих парамилитарных группировок.
Можно сказать, что стратегия Исламского государства, начатая реализовываться еще десять лет назад, успешно реализуется - Ирак разодран религиозной войной, это положение закрепляется, и сунниты поголовно начинают рассчитывать только на ИГИЛ, как силу, способную если не защитить, то по крайней мере помочь выжить в этой войне. А это означает, что каковы бы ни были текущие результаты боевых действий, ИГИЛ останется важным субъектом политики всего Ближнего Востока. И в первую очередь благодаря безумной политике багдадских властей.